Дневник наблюдений

Обычно я думаю, что уж в этот-то раз ответ на вопрос окажется кратким, но всегда он обрастает кучей подробностей и деталей, про которые хочется рассказать. В результате у меня уже штук десять задуманных, но не сделанных или недописанных ответов. Сегодня, наконец, удалось дописать про гармонию, хотя некоторыми мелочами пришлось пренебречь.
Краткий вариант ответа: слово гармония пришло через посредство латинского harmonia и аналогичных слов в новоевропейских языках из древнегреческого ἁρμονία, которое уже во времена Платона имело привычные нам значения, а исходным значением было «связь, соединение». Теперь подробности и детали.
Сначала о фонетике. Откуда согласный в начале слова? Он был и в древнегреческом, но для него не имелось отдельной буквы. Над альфой мы видим значок в виде перевернутой запятой (ἁ, аналогично в других словах может быть ἑ, ὁ, ὑ, ἱ, ὡ, ἡ). Это так называемое «густое придыхание», звучавшее или как h в английском слове horse, или как звонкий фрикативный звук (“украинское г”). Если знак над начальным гласным в греческом слове смотрит в другую сторону (ἀ, ἐ, ὀ, ὐ, ἰ, ὠ, ἠ), то этого согласного в начале слова нет. В заимствованиях из древнегреческого в латынь густое придыхание передается буквой h (historia, hexameter, harmonia). Постепенно густое придыхание в греческом исчезало. Процесс его исчезновения греки называли псилосис «облысение». Облысение происходило неравномерно в разных диалектах, но к II – III векам нашей эры густое придыхание пропало окончательно. В русских словах греческого происхождения следы густого придыхания могут отсутствовать (история, эллины, ипподром) или оно передается как Г (Гермес, гекзаметр, гиппопотам), как правило, это происходит в словах, пришедших через латынь. Бывают дублеты, например, имя Гомер сохраняет густое придыхание, а старинный вариант Омир – нет, потому что он был взят напрямую из средневекового греческого.

Теперь о значении. Изначально ἁρμονία это ‘скрепление, связь, соединение’. Причем в физическом смысле. У Гомера слово можно встретить в, видимо, наиболее раннем, весьма конкретном плотницко-кораблестроительном значении. Одиссей, собираясь свалить с острова Калипсо, сооружает плот, причем не какой-нибудь, а солидный, с мачтой и бортом.
Бревна он все просверлил и приладил одно ко другому,
Брусьями бревна скрепил и клинья забил между ними.
…γόμφοισιν δ᾽ ἄρα τήν γε καὶ ἁρμονίῃσιν ἄρασσεν. (5,247)
Точно такого размера, какого обычно готовит
Дно корабля грузового кораблестроитель искусный (перевод В. Вересаева)
В описании конструкции словом ἁρμονία (во множественном числе) обозначаются поперечные доски, которые связывают бревна плота. В словарях ἁρμονία в плотницком значении переводится как «перекладины, скрепы». «Гомеровский словарь к “Илиаде” и “Одиссее”» Владимира Краузе (1880), предназначенный для русских гимназистов, сопровождает слово ἁρμονία иллюстрацией, где ἁρμονία обозначена буквой d.

Термины разных ремесел нередко превращаются в слова с абстрактным значением. Скрепы становятся не только деревянными, но и духовными. То же случилось и со словом Но уже у Гомера оно встречаются в значении «договор, соглашение». Ахилл и Гектор договариваются перед последним поединком:
τοὶ γὰρ ἄριστοι / μάρτυροι ἔσσονται καὶ ἐπίσκοποι ἁρμονιάων:
…будут / боги свидетели клятв и хранители наших условий (22, 255, перевод Н. Гнедича). Со временем возникало всё больше значений производных: ‘порядок, установление’, ‘душевный склад, характер’, наконец, ‘строй, лад в музыке’ и ‘соразмерность, слаженность, гармония (в привычном нам смысле)’.
Греческое ἁρμονία восходит к индоевропейскому корню, означавшему «связь, соединение». Среди других его потомков латинское artus «сустав», санскритское ṛtú «срок», «время года», «порядок, уклад, правило», древнеармянское ard (արդ) «украшение, убранство; форма, очертание; порядок».

Неожиданным для меня оказалось имя Ἁρμονίδης, производное от слова ἁρμονία. Гармонид (Армонид), то есть сын Гармона (Армона). «Армониевич», как переводит словарь Краузе. Упоминается оно в «Илиаде» в связи с Фереклом, о котором говорится, что он искусный троянский кораблестроитель и именно он построил корабли, на которых Парис плавал за Еленой. В самом сюжете «Илиады» роль Ферекла невелика. Его убивает критянин Мерион, и смертельное ранение описано в таких деталях, что цитировать полностью я не буду. Если хотите, прочитаете сами. Нас интересует, что Ферекл был назван Гармонидом.
Μηριόνης δὲ Φέρεκλον ἐνήρατο, τέκτονος υἱὸν / Ἁρμονίδεω (5,60)
Вождь Мерион Ферекла повергнул, Гармонова сына, / Зодчего мужа (перевод Н. Гнедича)
Но здесь есть сложность. Если вы обратитесь к справочникам, то там чаще всего Ферекл будет назван не сыном Гармона, как в переводе Гнедича, а сыном Тектона. Дело в том, что, как заметил еще Аристарх Самофракийский, комментировавший Гомера во II веке до нашей эры, слова τέκτονος υἱὸν Ἁρμονίδεω можно понимать по-разному. Или «(убил) плотника, сына Гармона», или «(убил) сына Тектона Гармонида». В данном случае слово τέκτων «плотник, строитель» оказывается именем собственным, и возникает Тектон Гармонид «Плотник Скрепович», а Гармон становится дедом Ферекла. Трудовая династия плотников и корабелов. Слово Тектон уже бесспорно в качестве имени встречается у Гомера в «Одиссее». На острове феаков Одиссей видит в числе местных жителей Полинея сына Тектона (υἱὸς Πολυνήου Τεκτονίδαο 8, 114, кстати, там целый список феаков, имена которых связаны с мореплаванием). Понимание темного отрывка, при котором Гармон не отец, а дед Ферекла, широко распространено. Его придерживались и знаменитый комментатор XII века Евстафий Солунский, и автор прозаического перевода «Илиады» на английский Огастес Мюррей (Meriones then killed Phereclus, son of Tecton, / Harmon's son). Аристарх Самофракийский указывал на еще одно возможное понимание: «(убил) сына Армонида-плотника». Хотя это понимание плохо согласуется с дальнейшим описанием плотницких талантов самого Ферекла, именно его предпочел автор итальянского перевода Винченцо Монти (Prole del fabbro Armónide, Fereclo / Da Merïon fu spento).

Напоследок про музыкальные инструменты. Слово гармоника (нем. Harmonika) представляет собой в конечном итоге субстантивированное латинское прилагательное женского рода harmonica от harmonicus «созвучный, соразмерный» (из греческого ἁρμονικός). В Западной Европе этим словом первоначально называли стеклянную гармонику (нем. Glasharmonika) – музыкальный инструмент, в котором звук извлекается прикосновением пальца к вращающимся увлажненным стеклянным полусферам. Возможно, при выборе названия повлияла античная концепция «музыки небесных сфер» (ἁρμονία ἐν κόσμῳ). Вскоре оно было перенесено на другие инструменты: Mundharmonika «губная гармоника» и Ziehgarmonika «растягиваемая гармоника».

Заспорили как-то лиса, волк и еж о том, кто быстрее опьянеет.
— Стоит мне лишь языком лизнуть, и я уже пьян,— сказал волк.
— Я пьянею от одного запаха, — сказала лиса.
Не успели волк и лиса сказать об этом, как еж уже валялся на траве вверх ногами:
— А я пьянею от одного разговора о выпивке.
(Сказки и легенды ингушей и чеченцев. М., 1983. C. 285)

Вот что оказалось для меня совсем неожиданным, так это то, что ребенок понимает уже очень много слов, хотя еще ни одного слова не говорит. Правильно показывает по просьбе людей, игрушки и картинки. Приносит по просьбе нужную вещь, в том числе не тому человеку, который просит. "Пни мячик под скамейку". "Иди возьми какую-нибудь книжку и мы с тобой почитаем" (приносит). "Хорошо, что ты принесла мне носок, но мне нужно два носка. Сходи, принеси второй" (идет в другую комнату, приносит второй носок). (натыкается на лежащий на стуле свитер) "Этот свитер мама хочет постирать" (относит свитер на кухню и кладет в стиральную машину). "У папы упала коробочка. Дай ему коробочку" (подает коробочку). "Сходи передай привет маме" (идет в другую комнату, машет маме рукой). Показывать объект на картинке ее можно научить за одну - две сессии, причем она будет опознавать, например, мухомор не только в той книге, где она с ним познакомилась, но и в других книгах. Отождествляет машины на картинках, игрушечные машины и машины на улице. А сама произносит только отдельные слоги и весьма хаотически.

Предметы тоже любят руководить людьми. Колеса дают советы, хорошие и не слишком, предупреждают и ругают своего хозяина. Передние колеса телеги скрипят: «Хазяïн, дьогтю купи! Хазяïн, дьогтю купи!» А задние на это отвечают: «Лучче пропить, чим дьогтю купить! Лучче пропить, чим дьогтю купить!» (краснодар.) [Дикарiв 1896: 30]. А в бургундской сказке колесо тачки предостерегает хозяина, отправившегося воровать картошку на соседском поле: J’ s’ronr pris, j’ s’rons pris! (Нас поймают, нас поймают!), а когда тот, завидев сторожа, побежал со всех ног с горки, оно скрипит: J’ l’avôs bé dit! J’ l’avôs bé dit! (Я тебе говорил, я тебе говорил!) [RTP 1894/9: 521].
Кабакова Г. И. «Жив-жив-жив»: звукоподражания в фольклоре // Кабакова Г. И. От сказки к сказке. М., 2019. С. 99-100

Для книг повышенной загадочности, вроде "Дома, в котором...", существуют сообщества в сети, где люди делятся собранной информацией и выдвигают различные теории. Мой круг чтения в последнее время расширился в весьма определенном направлении и теперь мне очень не хватает подобных сообществ, посвященных виммельбухам. Там я мог бы, например, попытаться выяснить, почему в книге Доро Гёбель и Петера Кнорра "Однажды в городе" в толпе на главной площади неожиданно появляется коза (а в их книгах, как я убедился, случайной такая деталь быть не может) и поделиться собственной конспирологической теорией по поводу исчезновения одного из барсучат в книге Елены Запесочной "Сказочный лес".

Связаны ли между собой слова рапс и рапсодия?

Нет, в этом случае сходство слов случайно. Рапс – название растения (Brassica napus) семейства крестоцветных с желтыми цветками, выращиваемого ради масла – пришло в русский из немецкого языка. В нем слово Raps известно с XVIII века. Оно представляет собой сокращенную форму более раннего Rapsaat (нижненемецкое Rāpsād) или Rapsamen. Оба варианта известны с XVII века. Наиболее же раннее название средненемецкое rabsamen (около 1500 года).
Первая часть сложного слова – из ранненововерхненемецкого rabe, rape ‘репа’ (совр. Rübe). И Saat, и Samen выступающие в качестве второй части, можно перевести как «семя, семена». Таким образом, Rapsaat – это «семенная репа». Аналогичные названия есть в нидерландском (raapzaad), фризском (Rāpsād) и английском (rapeseed). Возможно, общим источником могло послужить словосочетание из научной латыни sēmen rāpīcium. По моему предположению, название отражает, что рапс – растение близкое репе, но выращиваемое ради семян, а не корнеплодов. В немецком есть схожее название Rübsen для сурепки масличной (Brassica rapa var. oleifera), еще одного родственного растения, которое тоже иногда выращивали ради масла, но оно менее успешно, чем рапс.
Остается добавить, что немецкие слова rabe, rape, Rübe ‘репа’ связаны с русским репа и аналогичными словами в других славянских языках, но, как именно связаны, неясно. Они относятся к так называемым «бродячим культурным терминам», которые живущие рядом (а иногда и не очень рядом) народы заимствуют друг и друга, так что установить точный путь распространения сложно. К германским и славянским вариантам названия репы примыкают латинские rapa и rapum, греческие ῥάπυς и ῥάφυς, литовское ropė.

Древнегреческое слово ῥαψῳδία изначально означало пение или чтение нараспев эпических поэм. Позже оно стало обозначать и сами поэмы. В Европе XVI века слово возродилось как обозначение поэтических произведений, а XVIII веке эти произведения стали исполнять под аккомпанемент. Так появились музыкальные рапсодии. Первый пример – сборник Musicalische Rhapsodien (1786) немецкого поэта и композитора Кристиана Фридриха Даниэля Шубарта. В начале XIX века появились и инструментальные рапсодии. Рапсодиями назвали романтические музыкальные произведения «в форме свободно “льющегося”, не скованного какими-либо рамками высказывания», особенно характерно для рапсодий использование мотивов народной музыки.
Вторая часть слова ῥαψῳδία происходит от ᾠδή (ᾠδά) ‘песня’, ‘пение’ (глагол ἀείδω, ᾄδω ‘петь’). Ее мы можем встретить в словах мелодия и пародия. Первая часть происходит от глагола ῥάπτω ‘сочинять, слагать’.
Раз уже зашла речь, расскажем, что первое значение глагола ῥάπτω – ‘шить, сшивать’. Это не столь уж редкий пример, когда слова, относящиеся к шитью, ткачеству или вязанию, используются для обозначения словесного творчества. Вспомним русские выражения плетение словес или рифмоплёт, а также латинское textus – изначально ‘сплетение’, ‘ткань’, потом ‘связное изложение’, ‘текст’ (от глагола texo ‘ткать’, так что текст и текстиль – родственники). У полабских славян существовало выражение v́ǫzonǝ rec ‘стихотворная (букв. вязаная) речь’. В узбекском есть глагол тўқимоқ ‘ткать, плести, вязать’ и ‘сочинять, слагать’.

Несколько лет у меня не было желания выкладывать список своих вопросов за прошедший год, которые мне кажутся лучшими. А теперь вдруг появилось.
Автор благодарит издательства Ивана Лимбаха, ОГИ, Новое литературное обозрение, Альпина нон-фикшн, Неолит и лично Диодора Сицилийского.

( Collapse )

В сборнике конца XI века "Сётоку коёсю" (Собрание старых песен из книги годов Сётоку) есть песня из провинции Хиго на острове Кюсю. Считается, что она относится к песням, посвященным божеству Сидара. Текст ее выглядит так: Сидо утана таритана сидо утирара сидо утира таритана сида утирара тоу ари таританана тоу тарара.
С точки зрения японского языка песня представляет собой набор бессмысленных звукосочетаний. По словам японского комментатора, уже исполнители эпохи Хэйан не понимали ее текст.
Л. М. Ермакова предположила, что текст изначально не был японским, а относился к субстратному австронезийскому языку. И песня может поддаться толкованию с помощью реконструированных праавстронезийских лексем. С просьбой сделать это она обратилась к коллеге по Институту востоковедения Ю. Х. Сирку, специалисту по австронезийским языкам. Ранее он успешно применил такой подход для этимологизации отдельных темных слов в древнеяпонских ритуальных текстах.
Сирк предложил два гипотетических перевода. 1. "Хочешь (хочу) похоронить, не удается похоронить; хочешь (хочу) проглотить, не удается похоронить; людям этого похоронить не дано, проглотить не дано". 2. "Хочешь (хочу) удержать - не держится (не дается в руки), хочешь (хочу) отдать - не держится (оно), хочешь (хочу) отдать людям, не удерживают его наши предки".
Мотив "хочет - не получается" часто встречается в фольклоре австронезийских народов. Ермакова заключает: "Здесь необходимо еще раз оговориться, что такого рода реконструкции при всей их красоте носят заведомо гипотетический характер. Все же, как представляется, они дают определенные основания для дальнейших поисков следов австронезийских влияний в ритуальной культуре древнего Ямато".
К сожалению, в книге Ермаковой не приводятся австронезийские праформы, на которые опирался перевод, а публиковал ли что-то об этом Сирк, я не знаю.
(по книге Ермакова Л. М. Речи богов и песни людей. Ритуально-мифологические основы японской литературной эстетики. С. 147-148)

Последнее время меня интересует происхождение слов, которые обычно игнорируется авторами не только этимологических, но часто и толковых словарей. Про слово "ойла (ойло)" я уже когда-то писал.
Еше пара слов - суслепер и скрижапель - были известны мне с детства. В литературе по садоводству они обычно относятся к "сортам яблонь народной селекции".

Скрижапель (скрыжапель, крыжапель; вторая часть возможно из Apfel) известен больше, он проник в БТС, словарь Ефремовой и некоторые другие, отмечен в НКРЯ. Впервые упоминается (в форме "крыжапель") в труде Андрея Болотова "Изображения и описания разных пород яблоков и груш, родящихся в Дворяниновских, а отчасти и в других садах" (1761-1763, частично переиздано в книге "Избранные сочинения по агрономии, плодоводству, лесоводству, ботанике", 1952).
В "Атласе плодов" А. Гребницкого (1906) делается предположение, что скрижапель - сорт немецкого происхождения. "У Mathieu (Nomenclator Pomologicus) имеется название Kriesh Apfel, считающееся синонимом сорта Marienburger Christ Apfel <...> и вполне идентичное с названием описываемого здесь сорта. Насколько этот немецкий сорт идентичен с нашим Скрыжапелем - судить не берусь, ибо не знаю его ни в натуре, ни по описанию", - пишет Гребницкий.

Суслепер (суйслепер, су(й)слеп) - официально называется "суйслепское", синонимы: малиновка, вейсенштейнское). Происходит от названия деревни Суйслепа на юге Эстонии.

Любопытно, что многие интеллектуалы и поэты, принадлежащие к разным национальным традициям, стали утверждать, что в их родных языках обязательно было какое-то специальное слово для выражения тоски по родине, которое оказывалось абсолютно непереводимым. В то время как немецкое «heimweh», французское «maladie du pays», испанское «mal de corazón» стали частью ностальгического эсперанто, молодые нации стали настаивать на своей культурной уникальности. У чехов было слово «litost», что означало одновременно сочувствие, горе, раскаяние и неопределимую тоску. По выражению Милана Кундеры, litost — это «беспредельное, как растянутый аккордеон, чувство» — слово, в котором «его первый слог, произнесенный под ударением и протяжно, звучит как стон брошенной собаки». Шепчущие сибилянты в русском слове «тоска», прославленном в литературных произведениях изгнанников, вызывает чувство клаустрофобической интимности тесного пространства, из которого человек устремляется в бесконечность. Тоска предполагает буквально удушающее, почти астматическое ощущение невероятной обездоленности, которое встречается и в мерцающих звуках польского слова «tesknota». Обычно противопоставляемое русскому слову «тоска» (хотя они и происходят из одного и того же корня), tesknota дает сходное чувство ограниченности и подавляющего желания, смешанного с угрюмой жеманностью, неизвестной русским, влюбленным в гигантоманию и абсолют.
Эва Хофман описывает понятие tesknota как ложную беременность, «обременение отсутствием» всего того, что было утрачено. У португальцев и бразильцев есть понятие — saudade, томная печаль, освежающая и эротичная, не столь мелодраматическое, как его славянский собрат, но не менее глубокое и навязчивое. Румыны утверждают, что слово dor, звучное и острое, как кинжал, неизвестно другим народам и выражает особую специфику румынского скорбного терзания. Притом что каждое из этих понятий несет специфические ритмы языка, поражает тот факт, что все эти непереводимые слова по большому счету являются синонимами; все их объединяет претензия на непереводимость и неизменная тоска по уникальности. В то время как детали и особые тонкости различаются, грамматика романтизирующих видов ностальгии по всему миру очень похожа. Так, выражение «я тоскую, следовательно, я существую» стало девизом романтиков.

Светлана Бойм. Будущее ностальгии. М.: Новое литературное обозрение, 2019. С. 49-50